|
<< НАЧАЛО
Этот экскурс я посвящаю Моей Милой N ;) Медведковский ручей (продолжение) Прошёл год с момента появления первого рассказа о Медведковском ручье. За это время накопилось много нового материала, коим и спешу поделиться! Хочется немного прояснить ситуацию с впадением ручья в Яузу. Левый берег реки сильно подтоплен и зарос высокой травой. Но зимой хорошо видно незамерзающую полоску ручья. Она прорисована на аэрофотосъёмке.  Аэрофотосъёмка впадения в Яузу Маленькая веточка ручья (обозначена пунктиром) уходит вправо, но зимой она совсем замерзает. Основное впадение - у моста через Яузу. Слева от ручья - заросший прудик. Не пытайтесь его обойти. Очень мокрый и невыраженный берег, собаки и негаснущий костёр одичавших бродяг - характерная картина из страшной сказки для современной истории города. Хороший (а главное, безопасный) вид открывается с моста через Яузу. Как хотелось бы посмотреть на эту местность лет 100-150 назад, когда не было ни заборов, ни промзон. Увы, очевидцев тех лет уж нет, а фотографий (даже если они и были) нам не найти… Но сохранились картины! Картины и воспоминания известных людей, которые передают нам всю красоту Медведковского ручья тех далёких лет!  Коровин Константин Алексеевич [23.11(5.12).1861, Москва, - 11.9.1939, Париж], русский живописец. Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1875-86) у А. К. Саврасова и В. Д. Поленова и в петербургской АХ (1882). Работал в Москве, с 1923 - за границей. В 1885-91 и 1896-98 декоратор Московской частной русской оперы С. И. Мамонтова, в 1903-10 художник Большого театра, с 1910 главный декоратор и художник-консультант московских императорских театров. Уже в ранний период выдвинулся как один из крупнейших художников-реалистов, мастеров пленэра в русской живописи, автор пейзажей, жанровых картин и портретов, замечательных ярким жизнелюбием, тонкостью и богатством колорита, непосредственностью и свежестью ощущения мира, природы, солнечного света. Три раза жизнь сводила Коровина и ручей. Обратимся же к воспоминаниям художника. Юный Костя переезжает на дачу в Медведково. Его первая любовь Тата осталась в Москве... "Боже, до чего хорошо! До чего хороша эта деревянная дача с террасой, синие старые бревна. Ломовые стаскивают с воза мебель, ставят стол. А уж на стол принесли молоко, мать поставила стаканы, плюшки, пеклеванный хлеб. Я взял стакан молока, хлеб и вышел. Передо мной лужок, я ем хлеб, пью молоко и иду по этому лугу... Вот речка. Она извивается - ольховые кусты низко нависли над самой водой, зеленые, яркие, и отражаются в воде. Какая радость!.. никогда и не видал раньше такой речки. И так недалеко от Москвы. Утром проснулся, бревна, маленькая комната, в окно блестит солнце и зеленый, зеленый сад... А кругом какие места! Кривая сосна на лугу, старая, гнилая, а за ней голубая даль. Вот там, должно быть, думаю я, там и есть мыс Доброй Надежды. Я непременно поеду туда. - Ты не ходи далеко, - говорит мне мать, - а то заблудишься. Но все же я пошел. У самой сосны, старой, уже засохшей, такой чистый лужок, сухая земля. Я лег у сосны и подумал: а Тата осталась там, в Москве... Отчего она не приехала сюда, я бы с ней пошел туда, где эта даль, мыс Доброй Надежды... Она все видит тот же двор, мостовую. Разве это можно сравнить - Москву. Там скучно. Бедная Тата... Я напишу ей письмо, напишу: "Попросите маму, чтоб она вас отпустила к нам. Я не буду вас целовать-никогда. Но только приезжайте, пожалуйста, с мамой. Я люблю вас, Тата". Я встал и пошел. Все иду, какие-то пашни, опять луг, а там внизу, куда я спускаюсь, в кустах вижу, как идет маленький ручей. Я подошел к нему. Видно все: дно и цветные камешки, трава, осыпанный бугор. Такой узенький ручей, что, если разбежаться, можно перепрыгнуть. Я снял сапоги и перешел его вброд. Вода холодная, но так приятно ногам в воде. Я остановился в воде и вдруг увидел, как к ногам моим стайкой подошли по дну серые рыбки-пескари. Возвратясь домой, я просил отца купить мне удочку. Отец обещал..." Тата тоже приедет в Медведково и они часто будут гулять к ручью. Ручей, как и первая любовь, надолго останутся в памяти художника. В отличие от петербургской императорской Академии художеств Московское училище (в котором учился Коровин) было предназначено для беднейших слоев населения России. В нем не требовалось от поступающих ни определенного образовательного ценза, ни даже сколько-нибудь приличной одежды. Каждый одевался как мог, многие питались одним чаем с ситным, ночевали, прячась от сторожей, в самом здании училища, на углу Мясницкой и Юшкова переулка. Но даже в этих условиях класс пейзажной живописи, которым начал руководить 26-ти летний Саврасов, обращал на себя внимание свободой и увлеченностью учащихся. Саврасов проводил в классе целые дни, независимо от расписания, и при каждом удобном случае заставлял своих питомцев отправляться работать на натуре. Обычно это были сравнительно недалекие Сокольники. Когда же снег и дороги подсыхали, Саврасов отправлял своих питомцев в дальнюю дорогу - к нынешней Лосиноостровской, говоря, что нигде не найдут они такого благоуханного леса, такой лесной тишины и жизни природы.
"Потом там появилась железнодорожная станция, - вспоминал Коровин, - а при нас поезда со свистом проносились мимо. А мы по пояс в разнотравье, папоротниках, отыскивали местечко для работы забывали обо всем кроме необходимости экономить краски. Писали аккуратно, берегли каждый мазок, чтобы и на следующий этюд хватало. Главное было чувство передать то, от чего теплело в груди и слезы набегали. Между собой толковали, что дешевле тратить: масло или краски. Обед оставляли до дома. За работой и голод донимать переставал..." Напомню, что ручей протекал вдоль дороги от Медведково до Лосиноостровской. Уже будучи известными художником, успешно выступив театральным декоратором в Русской частной опере Саввы Мамонтова, Константин Коровин испытывает те же лишения. В то время как его сверстники по самым прославленным уголкам Западной Европы, Константин Коровин вынужден оставаться в Москве даже на летнее время и тогда выбирает работы знакомые места. Он селиться на окраине Медведкова и каждый день направляется к будущей Лосиноостровской. "Я даже не знаю, на что купить красок, - пишет он в записной книжке 1892 года. - А я доныне доброе имел спеть людям - песню о природе красоты". "Только искусство делает человека человеком", - отзывается он через несколько страниц. В рабочем альбоме Коровина 1891года (отдел рукописей Третьяковской галереи, фонд 97, № 48.) можно найти два карандашных наброска "Утро в деревне в Медведкове" и "Первая любовь. Весна". Через много лет после детских погулок вдоль ручья, встретив Тату в Москве, Коровин напишет: "Мастерская моя показалась мне мрачной и ненужной. И я вновь вышел на улицу. Крикнул проезжавшему извозчику - и поехал в Медведково. В Медведкове у ручья была лесная тишина. Лето, жаркий день... Стоя в ручье босиком, я смотрел на воду... Тихо журчал ручей - и светлое журчание его напоминало мне о прошедшем прекрасном, о мысе Доброй Надежды..."  К.А.Коровин. Ручей. 1890-е гг. Сегодня, стоя у моста через Яузу, мы видим тот же пейзаж, что и на картине Коровина. Вдали крутой берег, у которого художник переходил ручей вброд. Мостик через ручей - в деревню Филино. Сейчас по этой тропинке вдоль зимней Яузы бегают лыжники, а хозяева - выгуливают довольных собак. Пойдёшь направо - к станции Лосиноостровская, налево - к Медведковскому Храму. Всё так, как и более ста лет назад! Вот мы и совершили небольшое путешествие по времени. Пока всё! Александр Деревщиков /04.02.2004/ |
